Словно сама собой распахнулась дверь
И на пороге возник человек. Зажимая уши
Жди пока он войдет, а пока ничему не верь
Дабы шаги его не показались глуше,
Чем шёпот взгляда, чей иссиня сизый блеск
Подобен окну с мертвецом в полуночном склепе,
А также котенку, который под стол залез
И из которого полночь кого-то лепит.
Тает свеча, за окном бороздят лазурь
Черные звезды, но человек не хочет,
Дверь затворив, вмиг развеять всю эту дурь.
Просто стоит и ехидно в лицо хохочет.
Я приглашаю его с нами сесть за стол.
Ты так спокойна как будто-бы век отсрочен
Чтоб он вошел и, приблизившись лет на сто,
Вперился взглядом в твои неземные очи.
Что происходит? И вот вы почти вдвоем.
Ты польщена, он с сигарой и в белом фраке.
Где-то, наверное, выдохся водоем,
Кто-то топорик занес над башкой, собаки
Воют, кадильницам грезится смутный гул.
Вы говорите о том, что давно достало
Все это вусмерть. И с вами согласен стул,
Что из окна смотрит пристально в даль квартала.
Ты не решаешь, но я для тебя хочу
Все разрешить (можно ли промолчать спокойней?)
Вы говорите, покуда я жгу свечу,
Ибо звезда догорела над колокольней.
***
Наше время ушло не придя.
Наше время протопало мимо.
И не вбитого в стену гвоздя,
Ни навеки уснувшего мима
Нет поблизости. Бледно чело
Так, как будто приблизились сроки.
Даже если бы время ждало,
Мы не ждем. Потому и жестоки.
***
Я седею от пустоты,
А люблю яркий блеск монет
В моей сказке есть только ты,
Но и это сойдет на нет.
Я не жду от тебя звонка
И письма иногда не жду.
Я ведь знаю как смерть близка.
Что у ветра на поводу,
То и будет, коль было так
Как могло бы вообще не быть.
Пустота отбивает такт
В тишине затяжной борьбы
С пустотой. Телефонный диск
Мной поставлен уже на кон.
В пустоте раздается визг
Белой трубки. Ты далеко...
От всего, что нет смысла знать,
Потому что еще на льду
Приземляется кривизна
Тонких улиц, где я иду.
Но чуть слышно скрипит карман,
Белизной обдавая ширь
Гулких улиц не задарма,
А с пометкой твоей: "Пиши!"
***
26
Мне двадцать шесть.
За поворотом я могу
Голоснуть и поймать машину,
Я люблю стойки баров
С навеки погасшими лампами,
Так как твердо знаю,
Что это не войдет в учебники.
Я знаю, что совершенство несовершенно,
И все же могу сомневаться.
Без любви, без работы, без денег
Я люблю серые будни этого города,
Потому что флейта здесь звучит
Как грусть допотопных кинокамер -
С достоинством и полным безразличием.
И, в довершение, мне снятся преступленья,
Глаза сумасшедших, праведный гнев
И вечно закрытые двери.
Друзья мне говорят, чтобы я встряхнулась…
Я оглядываюсь, но никого не вижу,
Ибо пейзажам удивляться не способна.
***
Кто тебе предложил закурить?
Ты об этом совсем не расскажешь...
Я попробую дверь затворить
И услышать все то, что ты скажешь
Никому, потому что не ты
Обошелся жестоко.
Не раскрывшись, завяли цветы.
Но опять начинает с востока
Зеленеть неземная любовь
И трамваи. Куда тебе ближе?
Ничего, что сквозь капельки лбов
Колесницами звезд обездвижен
Небосвод. Я уже навсегда
Понимаю, что кончилось лето,
Раз течет проливная вода
И цветет как цветок сигарета,
И кончается эта печаль,
От которой спасение в дыме,
Что над крышами будет торчать,
Если мы не умрем молодыми
То начнется большая зима
От которой спасение в пледе,
Что лежит и не сходит с ума
Потому что мы все-таки едем.
***
Старый дом звенит как ночной колокольчик
И пытается звуком заточенным
Сделать дым продолженьем сверкающей точки
Над березой у черной обочины.
Я помогу ему - ведь слыхала и не такое.
И восторженно ударяясь об угол дома
Дым растворится в сонном лице покоя,
Им обретенном после Армагеддона.
***
Оголтелая улица тает,
Закругляяся в недрах тоски,
Где сгущается тьма золотая,
Тишиной ударяя в виски
Как огнем чудодейственных истин
Под журчанье живых жалюзи,
Что скрывают собой данность листьев,
Потонувших в смердящей грязи,
А затем, закрывая коросты,
Погружается в бренную суть
Человека высокого роста
Словно в шара земного сосуд.
***
Я принимаю искренность стыда,
Чтоб, пригубив затравленного взгляда,
Увидеть золотые города
Сквозь марево распахнутого сада
Былого, что не ведая преград,
Простерлось между всполохами зорь,
Вмещающими равно рай и ад
Сквозь выпуклости в череп. Ломброзо
Не пригодился: идеален шар.
Его глазницы - пыльные моря,
А волосы есть степи близ кошар,
Где дань уже скучает без царя,
Что заблудился в мертвых головах,
Но все еще надеется спасти
Окружность, коей бредит булава
В живом пространстве, спрятанном в горсти.
И потому затверженная жизнь,
Стекая из-под вывернутых грез,
Звучит как отголосок вещей лжи,
Которой не внимает, кто тверез.
***
Маркет
Даль забавляется багряной пылью,
Окутавшей нарядный маркет "Ника".
Пространство перебредило ковылью,
Которая красна как земляника.
Мерцанье здесь, ковыль - в степи крестовой.
Рассыпав облака, как мертвых броши,
Пространство улыбается подковой
Над дверью в маркет. В общем-то, хороший.
***
Терактом тишину не разозлить,
Поскольку взрыв - предмет одушевленный.
И призрак вместе с тем и даже нить,
Которую распутает влюбленный.
Иная даль, коль миг на пару лет
Засеян смерти образом как злаком…
Отныне на голодный пистолет
Не бросит взгляда лишнего оракул,
А сонно потрясая бородой
Возденет перст к созвездию из Гончих.
Ведь все, кто наблюдает за бедой
Надеются доесть сегодня пончик.
Поэтому не кружит ветер крыш
Как ноль не дружит с палочкой из жести
Вкруг коей небо пьет ночной Париж
Отелем под названием "Мажестик".
Добавления от 15 мая 2003 г.
Отзвенели дожди, отсияли закаты,
И в туманную мглу поезда унеслись.
И опять тишина. В облаках, как в заплатах,
Над моей головой безмятежная высь.
Свежий воздух полей на полыни настоян,
И дорога бежит, в даль чужую маня.
Ни надежд, ни потерь. Только небо пустое.
Только летняя даль, что поглотит меня.
***
В этом городе я родилась.
И умру в нем, поскольку уже
Прежней жизни закончилась власть,
Всласть пожив на чужом рубеже,
Я у целой витрины стою
И читаю судьбу по слогам.
Этот город, как юность свою,
Я оставлю ночным берегам.
По асфальту стучат каблучки,
Улыбается вечная боль...
В страшной жизни мы все новички.
Потому поперек и повдоль,
Исходив его в тысячный раз,
Я напрасно беру себя в плен
Теплотой отсиявших мне глаз
И тщетой преклоненных колен,
Перед участью вынесших всё.
Даже то, чего не было здесь.
Потому в чёрный список внесен
В нём мой образ таким, каков есть.
Он сквозь ветер бесшумных разрух,
Где лишь пули свистят просто так.
Этот город из нищих старух
Время хочет продать за пятак.
От закуренных здесь сигарет,
Как рука, поднимается дым.
Кто-то строит себе минарет,
Кто-то просто умрёт молодым.
Приспособившись к краденой тьме
И бульварно-неоновой лжи,
Город, в коем светло, как в тюрьме,
В оправданье хоть слово скажи!
А потом начинай синеву
Заполнять голосами утрат.
Только так я в тебе доживу
До отъезда, то бишь до утра.
***
В самом центре Москвы в серой "сталинке" в комнате дальней
Ты смотрел мне в глаза. Я слегка притворялась печальной.
День был виден в окно, а из улиц обратно не виден.
Я тебя не любила, а ты меня не ненавидел.
Может быть, это странно, а, может быть, страшно - не знаю,
Только память уже разъедает короста сквозная.
Долго пялилось лето в глаза и совсем обезличило зиму.
Я отныне не против, не за, просто неотразима
В зеркалах этажей и бомжей зазеркальных отчётах.
Но былое уже не предъявит текущего счёта.
Но какие-то чувства о чём-то шептались, взлетая -
Свято место не пусто. А, может, я просто святая.
*****************************
Сквозь туманы предрассветные,
Сквозь мятежные года,
Провожаемые ветрами,
В даль уходят поезда.
И сквозь сумрак ночи тающей,
Сквозь зари неяркий свет
Мчится поезд, точно знающий,
Что дорог обратных нет.
Что не зря так быстро падали
Звезды, яркие еще.
Как по кругу (рая, ада ли?)
Мимо всех, кто вновь прощен.
Новым днем, судьбой назначенным,
Мимо чьих-то глаз и слез,
И долгов, что не оплачены,
И всего, что не всерьез.
Шепчет вновь заря беспечная
Исчезающей звезде,
Мимо тленного и вечного,
Мимо бликов на воде.
Забывая все, что брезжило
И что кануло в ночи.
Только жизни даль безбрежная,
Только небо, что молчит.
***
Фрагменты и рельефы мертвых звезд
Трепещут в следе конского копыта,
Залитого водой поверх берез,
Стремящихся в эпоху неолита.
Узлом каната из кизиловой коры
Привязано к ярму пустое дышло.
Надежды нет, есть правила игры
Да ветер, что сегодня будет лишним
На пире трех божественных фигур
В прозрачно-золотистых диадемах,
Что выделились цветом средь скульптур,
Никем не освященного Эдема.
Лишь неглубокий вертикальный паз
В воротах защищает эту странность
В самих себя не обращенных глаз,
Скрывающих ночную первозданность
Пространства, о котором на века
Вода забыла, погружаясь в кратер
Болота средь седого ивняка,
Чей шепот только выжившим понятен.
Кот ученый
И днем и ночью кот ученый
Все ходит по цепи в другом.
"Кругом, кругом, кругом" -
Сказал комбат, а сам бегом
Взобрался на кота (он черный).
Заулыбалась пустота,
И кто-то выбросил окурок.
Комбат сказал устало: "Дура,.."
Спускаясь медленно с хвоста.
Торговый комплекс вынул пальцы
Из всех припадков на витринах,
Кот притворился вновь скитальцем
Укусов блох, что по причинам,
Никем не купленного в среду
Брели с мороженщицей летом.
Комбат сказал: "Домой уеду".
Ответил кот: "Забудь об этом".
Кругом, кругом, кругом уроды
Совали в руки им картины.
Но у природы, у природы
Погоды нет, есть карантины,
Есть шестикрылые куртины,
Донаркотические ады,
Есть все, что хочет съесть ботинок,
Когда ему уже не надо
Чего-то, связанного с кашей,
А нужно что-нибудь попроще.
Комбат сказал своей Наташе:
"Пойдем позагораем в роще.
Пойдем, пойдем, пойдем по лесу,
Кота поймаем и задушим.
Хоть ты, конечно, не принцесса,
Но я к тебе неравнодушен".
И, заглянув, в безмозглый череп
Решил избавиться от мая.
Наташа прыгнула в качели.
Надеюсь, кот ее поймает.
Утро
Утро - это зарок не шалить,
Не шататься по серым парадным,
А чужую постель застелить.
Молоком запивая прохладным
Сонный воздух. Открыть тишины
Бесконечную ясность меж стекол,
И спуститься с усталой Луны
В мир, который покинул Патрокл.
***
Пылящееся небо, звезд парад,
Кусты сирени, каменные плиты.
Но прошлое нельзя вернуть назад.
И дремлет сад, как будто позабытый
Самим собой, лишь капает роса.
И страшно одинокому рассвету
Входить в него сквозь чьи-то голоса,
Из темноты и вечности приметы
Невольно различать в усталом сне
Поникших трав и в сумраке, кипящем
Всем тем, что привело его извне
Сюда, в никем не хоженую чащу.
***
Раздвинуто пространство тишиной,
Разомкнуты невидимые стыки.
Времен и ветра шепот за стеной,
Любой красноречивее улики,
Способен обвинить пустую ночь
В бессмысленно растраченном покое.
И тени звезд не в силах превозмочь,
Сиянье снов над черною рекою.
И в бесконечность серо-голубым
Ножом сознанья режется начало
Грядущих дней. Но неисповедим
Смысл тишины, что ветер умолчал.
Юность
Юность, которую я отбросила
Не проходит. Моя ли вина,
Что она оживляет проседью
Меркнущие имена?
Юность, которая мной не продана
Прошлому отдана.
И обнимает в ночи восходами
Меркнущие имена.
Юность! Срываясь в твое безмолвие
Я не проснусь до дна
Слов, для которых пронзила молния
Меркнущие имена.
***
Опустевшие, странные бары.
Безмятежна прозрачная муть.
Одиноко лежат тротуары,
Им сегодня уже не уснуть.
И колышется призрак дороги,
Нагибаясь над пропастью тьмы -
Зачинается день многорогий,
Извлеченный из вечной зимы.
Пропасть весело вьется над миром...
Небо тучами заволокло.
Призрак смотрит в пространство квартиры,
Притворяясь, что ей не тепло.
В никуда проливаются крики,
Как ножом измельчая тоску.
Но плывут серебристые блики
Осторожно к рассвета виску.
Гроза
Всполох внезапно ударил в хлябь.
Видимый глазу рост
Обозначает тугую рябь
Вспенившихся волос.
И высочайшей из всех вершин -
Книгою Бытия -
Запросто выведен в даль аршин
Брошенного жнивья.
На окаймленный дорогой фон
Падает встречный жест
Туч, парусами Иерихон
Вырвавших у божеств.
Не понимая зачем (как знать?)
Солнце упало в лог,
Ветер колышет земную пядь.
Неба, как потолок.
Землятрясенье. Однако смерть
Ищет бессмертья врозь
С миром, вечернюю круговерть
Вздыбя огнем колес,
Где, прикасаяся к чистоте
Помыслов, плоти сон
Дол опустевший сокрыл в листе
Клена. И тем спасен.
***
Едва заметно мира краски блекнут,
Ветров дыханье медленней и легче,
Погожий день глядит спокойно в окна
И осень упрекнуть как будто не в чем.
Лишь шелест листьев что-то мне пророчит,
Чего понять сегодня я не в силах.
Но я запомню все, что осень хочет,
Чтоб я безоговорочно забыла.
***
Кивнули мне, как будто невзначай,
Седые облака в закатной дымке.
Я скрою от людей свою печаль
И в ночь уйду, где ветер - невидимка
Холодным дуновеньем обожжет
Мое лицо и сразу станет легче,
Где в темных небесах наперечет
Далеких звезд блестящий крупный жемчуг,
Где бродят сны по улицам пустым
И с городом я словно незнакома,
И чей-то силуэт в окне застыл,
В пустом окне покинутого дома.
ДОБАВЛЕНИЯ от 22.03. 2003 г.:
Земная жизнь тоской не может быть.
Поскольку я всего не понимаю,
Ладони опускаются на лбы,
И лето прекращает ось земная.
Комета повторяет свой сезон
И снова одиноко догорает.
Об этом говорил ещё Назон.
И я смирилась с тем, что я вторая.
Лишь ветер избежал паралича,
Бесследно тают призраки над полем.
Назону бы уместней промолчать,
Но он любил, а значит был не волен.
***
Холодного света зеркальное дно,
На дне - отражение сна.
Я знаю, я помню, я верю в одно -
Что завтра настанет весна.
А больше я знать ничего не хочу
И помнить желания нет.
Я просто на редкость удачно шучу
Под звон виртуальных монет.
***
Ночью дождь меня разбудит
Или утром - всё равно
Победителя осудят
С побеждённым заодно.
Навсегда впадая в детство,
Небо ясным станет вновь.
Но успеют наглядеться
Жизнь, и слёзы, и любовь.
Глубина любви безбрежна.
Лишь об этом помнят все.
И грустит с улыбкой нежной
Смерть на взлётной полосе.
***
Я ухожу из Рая. Буду жить
И посещать парижские кафе
Иль просто над селением кружить,
Сгорая в ночь на аутодафе.
А может только тихо выйду в ночь
И посмотрю на небо чуть дыша.
Никто, никто не может мне помочь…
И снова вьётся ласточкой душа.
***
Так бывает в осеннем шуме:
Безработно блестят ножи,
Дождь и ветер вдвоём бушуют.
Словно деньги из рук транжир,
Листья падают вверх ногами
И, устало касаясь век,
Вновь играют людьми, богами,
Группой крови на рукаве.
А потом их во тьму уносит.
Тихо кружит последний лист.
Видя ужас зелёных сосен,
Чьи-то тени во тьме слились
Позади позабытой дачи
И закрыли собой огни.
Таня ловит в речушке мячик,
Пушкин томик раскрыл Парни.
Так бывает в осеннем шуме,
Что привидится всё и вся.
Дождь и ветер не зря бушуют,
Желтизной листьев-глаз кося.
***
Я всё забыла. Только вечер сиз.
Раз голубь примостился на карниз,
То будет дым над городом ползти
И я прошу: "О, Господи, прости
Мне все старанья, слёзы и смешки,
За кои не сносить иным башки,
Прости мне голод и прости болезнь,
Которой нет, как будто она есть,
Прости сиянье, видимое мне
Сквозь истину, которая в вине
На горе, у которого в плену
Я всепрощенье снова прокляну.
И просто и спокойно осуди
За свет сквозь тьму в ещё живой груди,
За что-то, для чего не родилась,
За эту неосознанную власть
Над странным дымом, что ползёт в окно,
За то, что мне навеки прощено,
За то, чего не будет никогда.
Но не прощай прошедшего стыда."
***
…А с любовью навеки проститься
Всё равно, что кричать в пустоту
И не верить, что жизнь возвратится,
И не видеть могилы в цвету.
Перепутать огни и как в нише,
В тишине предрассветной застыв,
Помнить только убогие крыши
И совсем золотые мосты.
Так забытое прошлое снится
Там, где время уже непричем.
Но к огням прикоснутся ресницы,
Если Пётр не откроет ключом.
***
Что-то серо-коричнево-алое,
Постепенно докушав салат,
Мне сказало слова небывалые
О концерте. Конечно, гала.
Что-то бело-коричнево-рыжее
Вдохновенно взорвав города,
Обещало мне то, что я выживу
Только если умру. Навсегда.
Сколько света! Но где мои деточки
И улыбка весёлая где?
Лишь ломаются тонкие веточки
Золотым отраженьем в воде.
И какие-то люди красивые
Зазывают к ночным шашлыкам.
А об этом совсем не просила я,
Потому моя боль глубока.
Но никто из окна не бросается,
Ведь кругом голубые дымки
И страшна, словно призрак, красавица,
У которой четыре руки.
Как прекрасны планеты весёлые!
Птицы звонко щебечут в росе,
И хожу я встречать с новосёлами
Приходящих. Таких же как все.
|